Светлана Васильевна относится к тому поколению ЛЭТИшников, которые после окончания института остались в нем и всю жизнь посвятили служению родной Альма-Матер. Как говорит сама Светлана Васильевна, она на всю жизнь останется «жертвой Весны в ЛЭТИ», того самого знаменитого студенческого спектакля 1953 года, после которого имя ЛЭТИ стало ассоциироваться не только с электротехникой, но и навсегда приобрело статус «Эстрадно-танцевального института с легким электротехническим уклоном».
Именно поэтому в тяжелые перестроечные годы, когда в стране было меньше всего дела до культурного воспитания студенчества - будущей основы страны, именно Светлана Васильевна возглавила Клуб студентов и сотрудников в ЛЭТИ.
За десять лет ее руководства Клубом в нем стали развиваться такие замечательные творческие объединения, как Клуб Интеллектуальных игр (сегодня клуб «Что?Где?Когда?» является организатором крупнейшего международного фестиваля по интеллектуальным играм «Весна в ЛЭТИ»), КВН, Академический хор, который вот уже 5 лет является организатором конкурса среди студенческих хоров общероссийского масштаба, литературно-творческое объединение и многие-многие другие.
Именно поэтому в тяжелые перестроечные годы, когда в стране было меньше всего дела до культурного воспитания студенчества - будущей основы страны, именно Светлана Васильевна возглавила Клуб студентов и сотрудников в ЛЭТИ.
За десять лет ее руководства Клубом в нем стали развиваться такие замечательные творческие объединения, как Клуб Интеллектуальных игр (сегодня клуб «Что?Где?Когда?» является организатором крупнейшего международного фестиваля по интеллектуальным играм «Весна в ЛЭТИ»), КВН, Академический хор, который вот уже 5 лет является организатором конкурса среди студенческих хоров общероссийского масштаба, литературно-творческое объединение и многие-многие другие.
Ниже представлено интервью со Светланой Васильевной.
– Светлана Васильевна, женщине столько лет, на сколько она себя чувствует. Судя по вашему внешнему виду и энергии – а уж глаза-то как блестят – детство свое вам вспомнить не сложно. С него ведь человек начинается. И хотя считается, что переселяется в нас первая свободная душа, родители дальше формируют эту душу по своему усмотрению. И нормальный человек обычно им за это благодарен. Вы благодарны своим родителям?
– Вы знаете, мне уже столько лет, что я даже не стесняюсь. Я родилась в 37-м году. Это было время, когда любой человек мог стать врагом народа. В молодости мой будущий отец добровольцем ушел в чапаевскую дивизию. Он жил в старообрядческой семье, в Уральске, и у него была безумная фанатичка сестра. От этого гнета в 18 лет он ушел на фронт. Прошел гражданскую войну и стал военным летчиком. В 37-м году кто-то пишет донос на папиного командира, того сажают, проводят партийное собрание, папу исключают из партии, снимают с работы за связь с врагом народа. Мотивировка – не донес на врага народа. Я в колыбели, а родители каждую ночь выключают свет и ждут – «черный ворон» у их дома остановится или поедет дальше. А потом Ежова сменяет Берия, объявляется реабилитация, и папу восстанавливают. В партии, на работе. Приходят друзья и рассказывают отцу, что человеку по фамилии Медянский – больше ничего про него не знаю – поломали ребра, в тисках разбили половой член, но он ничего не подписал. Откуда взялись у него силы? Его выпустили инвалидом, но отец не стал врагом народа. Этот рассказ наложил отпечаток на всю мою жизнь. Сейчас, когда я думаю, сказать кому-то правду или нет, память об этом человеке заставляет меня сказать эту правду. Отец закончил войну командиром дивизии. Почетным гражданином Чехословакии. Потом папа ушел в отставку, и они с мамой выбрали для проживания любимый город отставников – Ригу. Шел 49-й год.
– Светлана Васильевна, женщине столько лет, на сколько она себя чувствует. Судя по вашему внешнему виду и энергии – а уж глаза-то как блестят – детство свое вам вспомнить не сложно. С него ведь человек начинается. И хотя считается, что переселяется в нас первая свободная душа, родители дальше формируют эту душу по своему усмотрению. И нормальный человек обычно им за это благодарен. Вы благодарны своим родителям?
– Вы знаете, мне уже столько лет, что я даже не стесняюсь. Я родилась в 37-м году. Это было время, когда любой человек мог стать врагом народа. В молодости мой будущий отец добровольцем ушел в чапаевскую дивизию. Он жил в старообрядческой семье, в Уральске, и у него была безумная фанатичка сестра. От этого гнета в 18 лет он ушел на фронт. Прошел гражданскую войну и стал военным летчиком. В 37-м году кто-то пишет донос на папиного командира, того сажают, проводят партийное собрание, папу исключают из партии, снимают с работы за связь с врагом народа. Мотивировка – не донес на врага народа. Я в колыбели, а родители каждую ночь выключают свет и ждут – «черный ворон» у их дома остановится или поедет дальше. А потом Ежова сменяет Берия, объявляется реабилитация, и папу восстанавливают. В партии, на работе. Приходят друзья и рассказывают отцу, что человеку по фамилии Медянский – больше ничего про него не знаю – поломали ребра, в тисках разбили половой член, но он ничего не подписал. Откуда взялись у него силы? Его выпустили инвалидом, но отец не стал врагом народа. Этот рассказ наложил отпечаток на всю мою жизнь. Сейчас, когда я думаю, сказать кому-то правду или нет, память об этом человеке заставляет меня сказать эту правду. Отец закончил войну командиром дивизии. Почетным гражданином Чехословакии. Потом папа ушел в отставку, и они с мамой выбрали для проживания любимый город отставников – Ригу. Шел 49-й год.
– Время имеет не только внешние проявления, но и внутренние. Вы, несмотря ни на что, юны и беззаботны. Вы влюблены?
– Любовь? Мне было 14 лет. Мальчик был самый-самый – самый умный, самый начитанный, самый сильный. Он мог поколотить любого мальчишку за то, что тот обижал меня. Мы жили тогда в Омске, эвакуировались туда во время войны. Это была настоящее чувство, наша любовь длилась довольно долго, а потом перешла в дружбу.
– Чувство было платоническим, или целовались?
– Что вы! В те времена ведь как – «Умри, но не давай поцелуя без любви». Любовь была, но эмоциям, главному составляющему любви, воли не давали. Зажатые были, закомплексованные. Это мешало мне всю жизнь.
– А почему вы вообще решили поступать в ЛЭТИ?
– В третьем классе я была уверена, что буду инженером. Я очень любила физику, математику, получала от этих наук огромное удовольствие. Никогда не думала стать актрисой, учителем, врачом. В те времена, а это был 1954 год, поступать в ЛЭТИ было очень трудно. Во-первых, технические вузы вообще были очень престижны, кроме того, «Весна в ЛЭТИ» подняла престиж института еще выше, и при поступлении на физический факультет можно было получить по результатам шести экзаменов одну четверку. Я эту четверку получила по письменному сочинению. Написала «человечес», а «кий» перенесла. Разорвала при переносе суффикс. Вообще в то время ЛЭТИ отбирал лучших. Я считаю, что люди того поколения были людьми возрождения.
– Любовь? Мне было 14 лет. Мальчик был самый-самый – самый умный, самый начитанный, самый сильный. Он мог поколотить любого мальчишку за то, что тот обижал меня. Мы жили тогда в Омске, эвакуировались туда во время войны. Это была настоящее чувство, наша любовь длилась довольно долго, а потом перешла в дружбу.
– Чувство было платоническим, или целовались?
– Что вы! В те времена ведь как – «Умри, но не давай поцелуя без любви». Любовь была, но эмоциям, главному составляющему любви, воли не давали. Зажатые были, закомплексованные. Это мешало мне всю жизнь.
– А почему вы вообще решили поступать в ЛЭТИ?
– В третьем классе я была уверена, что буду инженером. Я очень любила физику, математику, получала от этих наук огромное удовольствие. Никогда не думала стать актрисой, учителем, врачом. В те времена, а это был 1954 год, поступать в ЛЭТИ было очень трудно. Во-первых, технические вузы вообще были очень престижны, кроме того, «Весна в ЛЭТИ» подняла престиж института еще выше, и при поступлении на физический факультет можно было получить по результатам шести экзаменов одну четверку. Я эту четверку получила по письменному сочинению. Написала «человечес», а «кий» перенесла. Разорвала при переносе суффикс. Вообще в то время ЛЭТИ отбирал лучших. Я считаю, что люди того поколения были людьми возрождения.
– Ленинград что-то изменил в вас?
– Я приехала из Риги, и Ленинград меня потряс. До этого я была в Москве и считаю, что она справедливо является столицей, потому что больше отражает черты национального характера. Она противоречивая. А Петербург более западный, да и отрочество у меня прошло в Риге, поэтому я была подготовлена к восприятию такого города. Я неистово бродила по ленинградским улицам. Открывала для себя все. А со второго курса стала водить в Эрмитаж свою группу. Мы занимались там четыре года. Потом у нас была компания – называлась «Клуб четырех коней». Три мальчика и я. Конец 50-х – начало 60-х. Как ни ругал Хрущев современное искусство, но оно изменило эстетику, окружающую среду. Наблюдать все эти перемены нам было безумно интересно. Диплом я защитила на «отлично». Но время подготовки диплома прошло у меня в фондах Эрмитажа. Там я впервые увидела Кандинского, Малевича. В Русский музей впервые привезли работы скульптора Эрьзи.
– Я приехала из Риги, и Ленинград меня потряс. До этого я была в Москве и считаю, что она справедливо является столицей, потому что больше отражает черты национального характера. Она противоречивая. А Петербург более западный, да и отрочество у меня прошло в Риге, поэтому я была подготовлена к восприятию такого города. Я неистово бродила по ленинградским улицам. Открывала для себя все. А со второго курса стала водить в Эрмитаж свою группу. Мы занимались там четыре года. Потом у нас была компания – называлась «Клуб четырех коней». Три мальчика и я. Конец 50-х – начало 60-х. Как ни ругал Хрущев современное искусство, но оно изменило эстетику, окружающую среду. Наблюдать все эти перемены нам было безумно интересно. Диплом я защитила на «отлично». Но время подготовки диплома прошло у меня в фондах Эрмитажа. Там я впервые увидела Кандинского, Малевича. В Русский музей впервые привезли работы скульптора Эрьзи.
– Студенчество во все времена – пора золотая. В каком формате, как теперь принято говорить, его прожили?
– В студенчестве жила в общежитии. Девчонки – соседки по комнате рано вышли замуж, пошли кастрюли, заботы. И когда я в очередной раз бежала на концерт, они мне говорили: «Счастливая, ты не замужем». А я отвечала: «Да, потому что замужество – это падение для женщины, и надо набрать высоту, с которой падать». И потом для того, чтобы что-то отдавать мужу, детям, надо нечто иметь за душой. Я вышла замуж, по тем временам, поздно – в 24 года.
– И как состоялся выбор спутника жизни?
– Я приехала с гор – каталась в Домбае на лыжах, – естественно, загорела там на солнце. Мы сидели в «фойе» Публички с приятельницей и серьезно разговаривали. А мой будущий муж и его друг, сидя где-то рядом, нас слушали. И он сказал: «Надо же, о каких серьезных вещах говорит эта девочка с деревенским цветом лица!». Я чтото дерзкое ему ответила. В общем, пикировочка вышла. Оба пошли меня провожать. Он сказал: «Мне тридцать два года, я еще никогда не был женат, но моя жена должна быть похожа на вас». Я, естественно, ответила: «Мой муж совсем не будет похож на вас». Но он оказался прав – через месяц мы поженились. Забавно, но у нас был третий член семьи – мотоцикл. Мы много на нем путешествовали. Муж мог позвонить мне на работу и сказать: «Я приглашаю тебя завтра пообедать в «Глории» в Таллине». И мы ехали.
– В студенчестве жила в общежитии. Девчонки – соседки по комнате рано вышли замуж, пошли кастрюли, заботы. И когда я в очередной раз бежала на концерт, они мне говорили: «Счастливая, ты не замужем». А я отвечала: «Да, потому что замужество – это падение для женщины, и надо набрать высоту, с которой падать». И потом для того, чтобы что-то отдавать мужу, детям, надо нечто иметь за душой. Я вышла замуж, по тем временам, поздно – в 24 года.
– И как состоялся выбор спутника жизни?
– Я приехала с гор – каталась в Домбае на лыжах, – естественно, загорела там на солнце. Мы сидели в «фойе» Публички с приятельницей и серьезно разговаривали. А мой будущий муж и его друг, сидя где-то рядом, нас слушали. И он сказал: «Надо же, о каких серьезных вещах говорит эта девочка с деревенским цветом лица!». Я чтото дерзкое ему ответила. В общем, пикировочка вышла. Оба пошли меня провожать. Он сказал: «Мне тридцать два года, я еще никогда не был женат, но моя жена должна быть похожа на вас». Я, естественно, ответила: «Мой муж совсем не будет похож на вас». Но он оказался прав – через месяц мы поженились. Забавно, но у нас был третий член семьи – мотоцикл. Мы много на нем путешествовали. Муж мог позвонить мне на работу и сказать: «Я приглашаю тебя завтра пообедать в «Глории» в Таллине». И мы ехали.
– В общем, личная жизнь сложилась. А карьера?
– У меня есть любимые строчки Евтушенко: «Я делаю себе карьеру тем, что не делаю ее». Надо было поступать в аспирантуру. Были друзья, с которыми я ходила в лыжный поход. Они мне сказали – поступай на кафедру охраны труда. Тему я выбрала себе сама – защита от воздушного ультразвука, защита от шума. Это была принципиально новая тема. У меня была первая диссертация в Советском Союзе. Ультразвук тогда казался магической силой, шум – это привычно, а ультразвук – это что-то неслышимое, наподобие радиации. Муж меня очень поддерживал.
– А как вы оказались в студенческом клубе?
– В ЛЭТИ всегда царила творческая атмосфера. А в середине 90-х годов уныние в вузе было жуткое. Собирают со студентов деньги на коммунальные нужды. Все ругаются матом. Просто разговаривают на этом языке. Тогда появилась возможность сдавать экзамены в несколько вузов. Хожу я и думаю: если бы была абитуриенткой, точно бы растерялась. Глаз остановить не на чем. А у нас всегда были газеты длиной во всю стену. И тут интуиция подсказала. Я подошла к Пузанкову, он был тогда первым проректором, и сказала: «Дмитрий Викторович, давайте организуем конкурс фирменных футболок». Он согласился. Правда, не думал, что я так быстро возьмусь за дело. С этого все и началось. У нас был студенческий клуб, заведовала им моя бывшая студентка, я искренне хотела ей помочь. Шел 99-й год. В клубе был хор, влачивший жалкое существование, класс сольного пения, еще были рокеры… Вообще мероприятия в вузе тогда не были в особой чести. Считалось, что в вузе студенты должны учиться, а отдыхают пусть на стороне. Я стала по совместительству директором клуба. Сейчас у нас по-прежнему есть хор, класс сольного пения, команда КВН, «Что? Где? Когда?», туристская секция, клуб авторской песни и клуб «Мы – петербуржцы». Друзья на меня обижаются, называют клуб черной дырой, отнимающей мое время. В прошлом году я вообще не была в отпуске, хотя, как доцент, должна отдыхать два месяца.
– Бредовые идеи студентов вы принимаете?
– Обязательно. Из них может получиться что-то очень интересное. Мы принимаем и обсуждаем все. Если человек одержим, обладает пассионарностью, его идея должна быть воплощена в жизнь. Например, межфакультетский КВН организовали по инициативе студентов. В ЛЭТИ он очень популярен. В прошлом году мы заняли второе место в городе. И вообще мне кажется, что на Аптекарском острове есть свой «genius loci» – «дух местности». Наверное, поэтому в 53-м году родилась «Весна в ЛЭТИ». Хотя время было тяжелое. Еще не умер Сталин. А спектакль уже нарождался – в умах, сердцах. В этом году мы тоже решили, что Дни ЭТУ «ЛЭТИ» будут называться «Весна в ЛЭТИ». Возрождаются былые традиции, создаются новые.
– Вам интересно общаться со студентами?
– Я их уважаю, всем ребятам говорю «вы». Сначала они удивлялись, а потом привыкли. И вообще нашей национальной идеей могло бы стать воспитание чувства собственного достоинства.
– Ваша дочь живет во Франции. Вы часто бываете у нее?
– Да, мы с дочерью очень дружны. Она живет в Страсбурге. У меня есть маленькая внучка Ольга Светлана Кристиан. Два последних имени – в честь двух бабушек. Я все время мечтала увидеть Париж. И получилось так, что я сломала ногу – был жуткий гололед. Я страшно рассердилась на то, что меня на год выбили из строя, и я выиграла процесс у жилищно-коммунальных служб из-за того, что они не убирают лед. И получила какие-то деньги. Я была одна из первых, кто обратился в суд за возмещением морального ущерба. И эти деньги решила потратить на то, чтобы поехать в Париж.
– У каждого есть в жизни свой Париж. Париж-мечта, Париж-воспоминание. А у вас?
– Это самый прекрасный город после Петербурга. А Петербург – единственная любовь, которой я даже мысленно ни разу в жизни не изменила.
– Что любите читать?
– Студенты открыли для меня журнал «Факел». Это «журнал для тех, кому больше всех надо». Недавно читала воспоминания жены физика Ландау, «Алхимика» Паоло Коэльо. Валерия Попова читаю. Его «Ужас победы» – мое любимое.
– Вы любите в себе женщину? У вас есть роман с самой собой?
– Мне не грустно оставаться наедине с собой. Толстой говорил, что числитель – это то, что человек собой представляет, а знаменатель – это то, что он о себе воображает. И если знаменатель бесконечен, дробь равна нулю. Я не на «вы» сама с собой. А вообще женщина не должна быть умной, она должна быть мудрой. Тогда она нормально впишется в жизнь. Мне кажется, так я в нее и вписалась. Клуб – сумасшедший дом, и я его директор.
– У меня есть любимые строчки Евтушенко: «Я делаю себе карьеру тем, что не делаю ее». Надо было поступать в аспирантуру. Были друзья, с которыми я ходила в лыжный поход. Они мне сказали – поступай на кафедру охраны труда. Тему я выбрала себе сама – защита от воздушного ультразвука, защита от шума. Это была принципиально новая тема. У меня была первая диссертация в Советском Союзе. Ультразвук тогда казался магической силой, шум – это привычно, а ультразвук – это что-то неслышимое, наподобие радиации. Муж меня очень поддерживал.
– А как вы оказались в студенческом клубе?
– В ЛЭТИ всегда царила творческая атмосфера. А в середине 90-х годов уныние в вузе было жуткое. Собирают со студентов деньги на коммунальные нужды. Все ругаются матом. Просто разговаривают на этом языке. Тогда появилась возможность сдавать экзамены в несколько вузов. Хожу я и думаю: если бы была абитуриенткой, точно бы растерялась. Глаз остановить не на чем. А у нас всегда были газеты длиной во всю стену. И тут интуиция подсказала. Я подошла к Пузанкову, он был тогда первым проректором, и сказала: «Дмитрий Викторович, давайте организуем конкурс фирменных футболок». Он согласился. Правда, не думал, что я так быстро возьмусь за дело. С этого все и началось. У нас был студенческий клуб, заведовала им моя бывшая студентка, я искренне хотела ей помочь. Шел 99-й год. В клубе был хор, влачивший жалкое существование, класс сольного пения, еще были рокеры… Вообще мероприятия в вузе тогда не были в особой чести. Считалось, что в вузе студенты должны учиться, а отдыхают пусть на стороне. Я стала по совместительству директором клуба. Сейчас у нас по-прежнему есть хор, класс сольного пения, команда КВН, «Что? Где? Когда?», туристская секция, клуб авторской песни и клуб «Мы – петербуржцы». Друзья на меня обижаются, называют клуб черной дырой, отнимающей мое время. В прошлом году я вообще не была в отпуске, хотя, как доцент, должна отдыхать два месяца.
– Бредовые идеи студентов вы принимаете?
– Обязательно. Из них может получиться что-то очень интересное. Мы принимаем и обсуждаем все. Если человек одержим, обладает пассионарностью, его идея должна быть воплощена в жизнь. Например, межфакультетский КВН организовали по инициативе студентов. В ЛЭТИ он очень популярен. В прошлом году мы заняли второе место в городе. И вообще мне кажется, что на Аптекарском острове есть свой «genius loci» – «дух местности». Наверное, поэтому в 53-м году родилась «Весна в ЛЭТИ». Хотя время было тяжелое. Еще не умер Сталин. А спектакль уже нарождался – в умах, сердцах. В этом году мы тоже решили, что Дни ЭТУ «ЛЭТИ» будут называться «Весна в ЛЭТИ». Возрождаются былые традиции, создаются новые.
– Вам интересно общаться со студентами?
– Я их уважаю, всем ребятам говорю «вы». Сначала они удивлялись, а потом привыкли. И вообще нашей национальной идеей могло бы стать воспитание чувства собственного достоинства.
– Ваша дочь живет во Франции. Вы часто бываете у нее?
– Да, мы с дочерью очень дружны. Она живет в Страсбурге. У меня есть маленькая внучка Ольга Светлана Кристиан. Два последних имени – в честь двух бабушек. Я все время мечтала увидеть Париж. И получилось так, что я сломала ногу – был жуткий гололед. Я страшно рассердилась на то, что меня на год выбили из строя, и я выиграла процесс у жилищно-коммунальных служб из-за того, что они не убирают лед. И получила какие-то деньги. Я была одна из первых, кто обратился в суд за возмещением морального ущерба. И эти деньги решила потратить на то, чтобы поехать в Париж.
– У каждого есть в жизни свой Париж. Париж-мечта, Париж-воспоминание. А у вас?
– Это самый прекрасный город после Петербурга. А Петербург – единственная любовь, которой я даже мысленно ни разу в жизни не изменила.
– Что любите читать?
– Студенты открыли для меня журнал «Факел». Это «журнал для тех, кому больше всех надо». Недавно читала воспоминания жены физика Ландау, «Алхимика» Паоло Коэльо. Валерия Попова читаю. Его «Ужас победы» – мое любимое.
– Вы любите в себе женщину? У вас есть роман с самой собой?
– Мне не грустно оставаться наедине с собой. Толстой говорил, что числитель – это то, что человек собой представляет, а знаменатель – это то, что он о себе воображает. И если знаменатель бесконечен, дробь равна нулю. Я не на «вы» сама с собой. А вообще женщина не должна быть умной, она должна быть мудрой. Тогда она нормально впишется в жизнь. Мне кажется, так я в нее и вписалась. Клуб – сумасшедший дом, и я его директор.
